— Половину, Оля. Ровно половину. По закону. Игорь произнёс это так, будто зачитывал приговор. Голос его, обычно мягкий и чуть виноватый, сейчас обрёл металлическую твёрдость. Он стоял посреди их маленькой гостиной, прямой, как аршин проглотил, в своём лучшем костюме, который надевал только на свадьбы и похороны. В руке он сжимал папку с бумагами, словно это был жезл полководца, дарующий ему право повелевать. Ольга, сидевшая в старом кресле с чашкой остывшего чая, медленно подняла на него глаза. Она только что вернулась с работы, уставшая, вымотанная весенней слякотью и бесконечными отчётами...

Ночь опустилась на Соловьевку, мягкая и бархатная, наполненная густым, сладким дыханием спящего леса. В маленькой комнате под самой крышей сладко спала Вера, убаюканная воспоминаниями детства и мерным стрекотом кузнечиков. А внизу, во дворе, под огромным, раскидистым кедром, сидела ее мать, вернее, женщина, которую все знали как Марию Юрьевну Семенову. Луна, круглая и ясная, заливала серебристым светом ее изборожденное шрамами лицо, на котором застыла невыразимая тоска. Тихий стон вырвался из ее груди, и она обхватила себя за плечи, будто внезапно замерзла...