— Ань, ну это просто невозможно, — Лена покачала головой, разглядывая трещину на чашке. — Поверить не могу, что она вообще сказала такое. По телефону! С какого-то курорта! Анна молча стояла у окна, глядя на серый ноябрьский двор. Девятиэтажки напротив сливались с небом, и только жёлтые окна выдавали, что в них ещё теплилась жизнь. На детской площадке никого — слишком холодно и сыро. — Так и сказала: «Через неделю вам надо освободить квартиру. Я возвращаюсь не одна», — Анна повернулась к подруге. — Представляешь? Восемь лет мы здесь живём, у нас ребёнок, а она вот так просто решила...

Все началось с чашки. Вернее, с липкого, коричневого кольца, которое она оставила на белой столешнице из искусственного камня. Я вытирала ее уже в третий раз за утро, а она появлялась снова, как упрямое родимое пятно. Лёшкино клеймо. Знак его присутствия в моем идеальном, выстроенном по линеечке мире. — Лёш! — мой голос, как я и хотела, прозвучал не раздраженно, а устало-заботливо. Это был мой фирменный тон, отточенный годами материнства. Тон праведной мученицы. — Ты опять поставил чашку без подставки!...