— Ты мог хотя бы спросить меня перед тем, как принять такое решение! — голос Нины дрожал от возмущения. — Это и мой дом тоже! — Моя мама имеет полное право тут жить, так что помолчи, — отрезал Миша, захлопывая дверцу шкафа с такой силой, что задребезжала посуда на полках. Нина отшатнулась, словно от пощечины. Три года брака, и впервые муж говорил с ней таким тоном. Она опустилась на стул, пытаясь осознать происходящее. — Когда она приезжает? — тихо спросила Нина, глядя в окно на серое октябрьское небо...

Иногда самые страшные слова звучат шёпотом. А иногда — громогласно, с триумфом в голосе, с блеском в глазах, как будто сказавший торжествует. Вот тогда боль особенно ядовита. — Наконец-то избавлюсь от этого мусора. Голос Тамары Николаевны прозвучал с таким довольством, будто она выносила невестку не из своей жизни, а мешок тухлой картошки с червями. Я замерла на пороге кухни. Нет, не от неожиданности — скорее, от того, как легко и буднично она это сказала. Без гнева. Без ярости. Просто — мусор. Как факт...