— Нет! Нет, пожалуйста, нет! — Оля билась в руках медсестер, пытаясь прорваться в реанимацию. — Моя девочка! Пустите меня к ней! Рома стоял у стены, белый как мел. В руках — розовый рюкзачок Кристины. Тот самый, с единорогом, который она выбирала целый час в магазине. — Господи, как же так... Пять минут всего. Я на пять минут отвернулась... Врач вышел из реанимации, снял маску. По его лицу все было понятно. — Простите. Мы сделали все возможное. Травмы несовместимые с жизнью. Оля осела на пол. Рома подхватил ее, прижал к себе...

— Мама, это наш дом, и мы сами решим, как расставить мебель! — голос Марины дрогнул от едва сдерживаемого гнева, когда она увидела, как свекровь в очередной раз передвигает кресло в гостиной. Зинаида Петровна замерла с креслом в руках, её лицо приняло выражение оскорблённой невинности. Она медленно опустила мебель и повернулась к невестке. В её глазах блеснули слёзы — те самые, дежурные слёзы, которые она умела вызывать по первому требованию. — Я только хотела помочь, — всхлипнула она, прижимая руку к сердцу...