«Сиди тихо, тебя не спрашивают», — одёрнул меня муж за праздничным столом. Фраза повисла в воздухе, как мокрая тряпка, шлёпнутая по лицу. На секунду в комнате стало тише, чем было до этого: даже смех за соседним концом стола будто запнулся, потом неловко продолжился. Я машинально дотронулась до бокала с шампанским, чтобы занять руки, и почувствовала, как дрожат пальцы. — Я… да я просто… — попыталась что-то сказать, но он уже отвернулся. Кирилл широко улыбался своим друзьям, как ни в чём не бывало,...

— Ты в доме всего пять лет, у тебя нет права голоса! — кричала Вера Николаевна, размахивая деревянной ложкой как дирижёрской палочкой. Я молча продолжала упаковывать детские вещи в коробку. За окном моросил октябрьский дождь, на кухне пахло гречневой кашей и разочарованием в семейной жизни, а у меня в груди всё сжималось от унижения. — А я в этом доме тридцать лет живу! Тридцать! И не тебе мне указывать, где внука воспитывать! — Вера Николаевна, — тихо сказала я, не поднимая глаз от одёжки, — Артём мой сын...