Мама пропала, когда Нике было семь лет. Казалось бы, не такая она и маленькая была, должна многое помнить. Но не помнила почти ничего: даже отчим, и тот занимал в её памяти гораздо больше места. А мама… Лишь один кадр, застрявший, как заноза в сердце: высокая, худая фигура матери в дверном проёме, залитая светом кухонной лампы. И бабушка – маленькая, сжатая в комок злости и бессилия. Их голоса – не слова, а сплошная стальная струна ненависти, заставляющая дрожать стёкла. Ника тогда зажмурилась, вжалась в косяк своей комнаты, пытаясь стать невидимой, раствориться...

Тихий вечер был самой большой роскошью в их жизни. Солнце уже село, за окном зажигались огни, а в уютной квартире пахло свежезаваренным чаем и детским кремом. Ольга, закутавшись в мягкий плед, смотрела, как ее муж Максим качает на руках их дочку Катюшку. Девочка, наконец-то убаюканная, посапывала, сжимая в крошечном кулачке край его футболки. — Кажется, уснула, — прошептал Максим, сияя усталой, но счастливой улыбкой. — Два часа подвигов, но наша миссия выполнена. — Перекладывай осторожнее, — так же тихо ответила Ольга, поправляя одеяльце в детской кроватке...