— А ты список-то не прячь, Галина, не прячь. Я там карандашиком, внизу, самое важное приписала. Мелко, но разборчиво. Лариса, широкоплечая, с лицом, будто вылепленным из сдобного, но уже подсохшего теста, стряхнула несуществующую пылинку с рукава своего необъятного пуховика. Она сидела на табурете так, словно это был трон, временно одолженный у монарха. В прихожей пахло мокрым снегом, дешевым табаком, которым тянуло от одежды золовки, и едва уловимой тревогой. Галина, женщина сухая, подтянутая, с глазами цвета остывшего чая, медленно развернула листок...