Если честно, в тот вечер я просто хотела доехать домой. Никаких подвигов, никаких «кармических очков», как любит говорить моя дочь. Был конец ноября: сыро, тёмно, противный мокрый снег хлестал по лобовому стеклу, дворники еле успевали смахивать кашу из льда и грязи. Фары встречных машин резали глаза, и единственной мыслью было — поскорее добраться до своей двушки, сварить чай, включить старый сериал и укутаться в плед. Я возвращалась с подработки: бухгалтерию маленького ИП свозили в бумажных коробках чуть ли не на заднем сиденье моей старенькой «Киа»...

Марине казалось, что город медленно, но верно пожирает ее изнутри. Москва, некогда манившая огнями и возможностями, превратилась в гигантский, бездушный механизм, винтиком которого она была. Бесконечные пробки, метро, где люди, как селедки в бочке, задыхались в молчаливом отчаянии, офис с его стеклянными стенами, за которыми кипели такие же стеклянные страсти, – все это слилось в один сплошной гулкий гул. Она просыпалась с ним и засыпала с ним, и даже во сне ей чудился стук клавиатуры и назойливый трель телефона...