— Могла бы и подарить квартиру! У тебя же их три! Ирина резко откинулась на спинку дивана, будто пытаясь оттолкнуться от матери на расстояние, которое, по её мнению, разделяло их души. Руки, скрещённые на груди, сжались в крепкий замок — не столько от холода, сколько от внутреннего сопротивления. Голос дрожал, но не от слабости — от затаённого гнева, который давно уже переступил порог обиды и превратился в требование. Анна Сергеевна медленно подняла взгляд от фарфоровой чашки. Пар от чая поднимался лёгкой дымкой, словно призрак прошлого, который вот-вот заговорит...