В спальне осталась вмятина на пледе, аккуратная, как печать на мягком воске. Вот здесь она спала — прямо поперёк подушки, мордой в занавеску, хвостом в мой рукав. И вот здесь её не было уже неделю. Мы сидели на краю кровати и молчали, потому что молчание — единственное, что делает комнату слышной: слышно часы, как они пересчитывают надежду; слышно батарею, как она шепчет «я работаю»; слышно коридор, как он иногда дышит чужими шагами. Хозяйку зовут Марина, у неё глаза «я людей люблю, но у людей бывают ремонты»...

Когда человек вглядывается в кошку, он будто заглядывает в зеркальное стекло иной цивилизации — независимой, свободной, древней, как сама Луна. За последнее столетие любовь к этим существам — таинственным, как полночный шелест, — обрела более строгие формы: клубы, общества, выставки, медали, дипломы и даже родословные, начертанные с тщательностью, достойной королевской крови. Особенно усердствовали в этом англичане — поклонники кошек со времен Чосера, сдержанные в чувствах, но великодушные в наградах:...