Разговор с доктором Береговым оставил у Дорофеева двойственное, вязкое ощущение, будто он вышел из душного помещения, где пахло страхом, йодом и человеческой растерянностью. С одной стороны, Алексей Иванович почти физически чувствовал в собеседнике что-то подлинное – не позу, не хитроумную игру, а именно беспомощное, обезоруживающее непонимание происходящего. Береговой говорил не как преступник, которых бывший полковник полиции за годы службы повидал немало, а как человек, абсолютно случайно очутившийся в крайне неприятных обстоятельствах и до конца не осознающий, за что оказался за решёткой...

Вокзал у нас маленький, одноэтажный, и всё в нём звучит чуть громче: смех, объявления, даже шуршание чека в киоске. В тот день первый снег падал крупными хлопьями, словно кто-то сыпал манку из большого ситечка. Я открывала ставни на ларьке и думала, как люди вообще выдерживают ожидание: у каждого свой поезд — и своя причина стоять на перроне, кутаясь в шарф и коротая время. Щенка я заметила сразу. Рыжеватый, с тёмной мордочкой, в белых "носочках" и с хвостом, который вилял в такт его сердцу. Он не клянчил...