Он всегда был из тех, кто произносит фразу: — Я собак не люблю. Не боюсь, не не держал, не «просто не моё». Именно не люблю. Как будто лично обидели. Как будто пёс съел ему паспорт в девяностых. Живёт один. Не унывает. Ходит в тот же магазин уже двадцать лет, знает, в какие дни уценяют кефир и когда завозят копчёную скумбрию. На лавочке его зовут по имени-отчеству, а он всех величает только фамилиями — не по грубости, а чтобы никто не расслаблялся. Из живности у него — один вечно кричащий будильник и ворон, который стучит клювом по подоконнику каждое утро в 8:10...

У неё душа северного леса, упрямство как у соседа с бензопилой, и взгляд, будто она знает, кто утащил рябчика с соседнего участка. Это — карелло-финская лайка. И сейчас я расскажу вам, почему она почти исчезла, хотя могла бы стать звездой наравне с хаски. С первого взгляда вы, скорее всего, скажете: «Ой, да это же финский шпиц!» И ошибётесь. Но не сильно. Карелло-финская лайка — это как бы русский вариант финского шпица. Только с нашей, родной стороны границы. Они действительно почти одно и то же, и даже были официально признаны одной породой до конца Второй мировой...