— Ты могла бы хотя бы посуду за собой убрать. Она уже второй час стоит, — голос Кирилла был не столько требовательным, сколько нудным, как скрип несмазанной двери. Он стоял посреди кухни, уперев руки в бока, и с видом прокурора смотрел на две тарелки с засохшими остатками гречки и следами салата на дне раковины. Лида медленно оторвалась от экрана ноутбука, стоявшего тут же, на кухонном столе. Она сделала маленький глоток остывшего чая и посмотрела на мужа. Не на его лицо, а куда-то в район его футболки с дурацким принтом гоночной машины, который уже начал трескаться от стирок...

За столом стоял гул одобрительных голосов. Валентина Мирошникова, моя жена, только что закончила свой тост. Идеальный тост за идеального мужа в его сорок пятый день рождения. — …за моего Кирилла! За его надежность, за его скромность. Он — мой тихий порт, куда я всегда могу вернуться после бурь большого бизнеса. Гости, ее партнеры и «нужные люди», аплодировали. Моя мать, Галина Петровна, смахнула слезу. Никто из них не расслышал яда в ее медовых словах. Никто не знал, что «скромность» — это «неудачник», а «тихий порт» — «удобная мебель»...