День, когда мир Виктории треснул по швам, начался с запаха дешёвого парфюма и плюшевого сердца. Она как раз заканчивала протирать пыль в гостиной, когда в замке повернулся ключ. Эдик, её муж, влетел в квартиру как майский вихрь — шумный, румяный и с дурацкой улыбкой на лице. В руках он держал нечто алое и непотребное. — Викуся, встречай! — провозгласил он с порога, протягивая ей плюшевое сердце размером с приличную подушку. Посередине кривоватыми золотыми буквами было вышито: «Моему Тигрёнку». Виктория замерла со шваброй в руках...

Я вошла в кабинет Марины Львовны и впервые не почувствовала себя подсудимой, идущей на допрос. Что-то изменилось. Тишина в комнате больше не казалась давящей и обвиняющей. Она была… нейтральной. Как чистый лист, на котором можно было написать что-то новое. Я даже не села на самый краешек кресла, как обычно, а позволила себе опуститься глубже, почувствовав спиной упругую поддержку. Я пришла сюда не с отчетом о провале. Я пришла с маленькой, но сияющей, как рождественская гирлянда, победой. - Здравствуйте, Вероника, - Марина тепло улыбнулась...