Матвей Павлович вошёл в кабинет, прикрыл за собой дверь, и только тогда позволил себе выдохнуть. Не шумно — чуть заметно, как будто сбрасывал с плеч невидимый груз. Кабинет встречал приглушённым полумраком: жалюзи были опущены, из щелей пробивались тонкие полоски света, ложась на ковер пыльными прутьями. В углу лениво потрескивал электрокамин, возле которого валялись сигаретные пачки, пара пустых коробок от гильз, и начатый, но недопитый, тёмно-зелёный коньяк. Он сел в кожаное кресло, которое скрипнуло под его тяжестью, и потянул руку к рамке на столе...

Звук курантов ударил по ушам так громко, что Мария даже вздрогнула. Она стояла у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и смотрела, как за окном сияют фейерверки. До Нового года оставались считаные минуты, но в её квартире было давяще тихо, словно это место погрузилось в вечную ночь. Она перевела взгляд на тёмный прямоугольник телевизора, но не включила ни одной праздничной передачи. Мобильник лежал рядом, подрагивая на столе при каждом сбое сети. Мария поймала себя на мысли, что ждёт чуда — вдруг позвонят, поздравят, хотя бы кто-нибудь...