В городе воздух густой и тяжелый. Он пахнет бензином, пылью и чем-то еще, отчего першит в горле даже в безветренный день. Я привыкла к этому, но мое тело — нет. Оно всегда помнило тот другой воздух, тот, что ждал меня в деревне у подруги. Поэтому каждая поездка к ней была как глоток чистой, ледяной воды после долгой жажды. Из автобуса я выходила не на задымленную асфальтовую площадку, а на грунтовую дорогу, и первое, что я делала, — глубоко вдыхала. Воздух был на вкус совсем другой. Он был свежим, с едва уловимыми нотами влажной земли, скошенной травы и дымка из печной трубы где-то вдалеке...

Тихий Лес стоял за деревней, как стена из вековых сосен и елей. Его так и звали — не Черный, не Глухой, а именно Тихий. Потому что в нем не пели птицы. Не стрекотали кузнечики. Даже ветер там не шумел, а лишь шелестел, будто перебирал чьи-то сухие кости. Бабушка крестила меня, глядя на его опушку: "Не ходи туда, внученька. Там Забвенье живет. Оно помнит все, что люди забыли. И злится". Но в тот день я не послушалась. Мой пес, Шарик, старый и глухой, рванул за белкой прямо в чащу. Я кричала, звала — он не оборачивался...