– Лёш, ты серьёзно? – голос Кати дрожал, но она старалась держать себя в руках. – Это же не для чужого человека, это для меня, твоей сестры! Алексей откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Его тёмные глаза, обычно тёплые, сейчас были холодными, как ноябрьский дождь за окном уютной кофейни. За стеклом мелькали зонты прохожих, а внутри, за столиком у окна, воздух искрил от напряжения. – Катя, я всё сказал, – отрезал он. – Ты взрослая женщина, тридцать два года. Пора бы научиться отвечать за свои решения...

Глубокий, сладкий сон, в котором тонешь как в пуховой перине, был моей единственной наградой за прошедший суматошный день. В квартире царила блаженная, абсолютная тишина, которую не нарушал даже шум машин с улицы — час был неподходящий. Трехкомнатная хрущевка, доставшаяся мне от бабушки, в такие моменты казалась не просто квартирой, а надежной крепостью, убежищем от всего мира. Я жил здесь один, и это одиночество было мне только в радость. Резкий, пронзительный звук разорвал тишину, как нож холст...