Дед сидел на лавке у дома в своей обычной, угрюмо–задумчивой позе, опершись локтем на колено, выдвинув нижнюю челюсть и, подложив под нее ладонь, поглаживал поросший щетиной подбородок. Дед шевелил бровями, зыркая по двору. Потом сунул руку в нагрудный карман, вынул папиросу, долго мял ее между пальцами, сплюнул, закурил. — Эй! Дениска, ты что ли? — встрепенулся он, заметив смутно знакомую голову, то появляющуюся, то прячущуюся за высоченными досками забора. Дед Иван был подслеповат, очки не носит принципиально...

Александр Петров новогодние праздники когда-то любил. Запах елки, мандаринов и маминых пирогов. Любил наряжать елку и слушать, как мама с папой немножко переругиваются, споря о том, приглашать ли в гости тетю Клаву и стоит ли наливать поменьше дяде Сене, а то вдруг он опять буянить начнет. Чтобы кто-то буянил – Александр не помнил. А вот песни и танцы, в которых он принимал самое деятельное участие – очень хорошо. А еще помнил, как сидел в темной кухне у окна и ждал. Деда Мороза. Мама говорила Саше, что он приходит ночью и приносит подарки...