В кухне повисла ледяная тишина, зловеще поглотив все другие звуки: шипение закипающего чайника, гул холодильника, шумы с улицы. Татьяна вжалась в стул и прижала ладонь ко рту, будто пытаясь удержать рвущийся наружу крик отчаяния. По её щекам текли быстрые слёзы, и она с мольбой смотрела на мужа, как всегда ища у него поддержки. Но Николай тоже беспомощно молчал, не в силах произнести вслух то самое признание, о необходимости которого столько раз говорил жене. Артём переводил взгляд с матери на отца и обратно на мать...

Много лет назад глядя через стеклянную дверь на новорождённого ребёнка, лежащего в маленькой роддомовской кроватке, супруги Воробьёвы, не сговариваясь, подумали об одном и том же. Таня повернула к мужу полные слёз глаза, отчего внутри у него всё сжалось в преддверии её рыданий, но она не заплакала, как часто бывало в последнее время, а улыбнулась, блестя непролитыми слезами. Николаю показалось, что мир разом улыбнулся, а сердце подсказало: вот он, наш сын, а Таня – его счастливая мама! И нечего больше...