— Мань, с наступающим! — охранница кивнула проходящей мимо девушке. — Уже в этом году не увидимся! — Да, Ирина Кирилловна, — улыбнулась Маруся Акимова. — Зато в новом – каждый день! Всего вам хорошего! — И тебе, и тебе… — женщина в форме вышла из–за стойки и протянула Маше мандарин, маленький, ярко–оранжевый, точно из воска, с темно–зеленым листиком сверху. — На счастье, девонька! Опять у тебя сегодня гудят? — Не, Юлька к жениху отпросилась, Максим где–то топчется на дискотеке… В общем, на этот раз я организовала себе покой и сон...

Мне пересказывают «гениальную» идею, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь так, как улыбаются люди, когда вежливо слушают человека, уверенного, что открыл вечный двигатель. Улыбка стеклянная, в глазах — ни капли восторга. — Мамина мысль такая, — осторожно произносит Кирилл, глядя не на меня, а в окно, где февраль делает вид, что он март. — Мы продаём твою добрачную квартиру, и… — Стоп, — говорю я, ставлю кружку на стол так, что ложечка звякает, как маленький колокол. — Уже нравится. Продолжай, я готова восхищаться...