Мы с Пашей жили, как говорят, душа в душу. Пять лет в браке, и всё как-то ладно было, спокойно. Своей квартиры не было, снимали уютную однушку на окраине города, но нам в ней было хорошо. Вечерами он приходил с работы уставший, я встречала его ужином, и мы садились на наш старенький, продавленный диван, смотрели какие-то фильмы или просто болтали. Он обнимал меня за плечи, и я чувствовала себя самой счастливой. Мне казалось, что вот оно — настоящее, простое человеческое счастье. Деньги были, но без излишеств...

Натюрморт "Тридцать первое августа". Холст, хлопковая простыня, чугун. Центральная фигура композиции - раскаленный утюг, застывший в шипящем выпаде над белоснежной, как капитуляция, рубашкой. На заднем плане, в расфокусе - гора другого белья. Голгофа из школьных блузок, брюк и сарафанов. Если бы у отчаяния был запах, он бы пах именно так: смесью пара, стирального порошка и легкой гари от моих подгоревших нервов. Часы на кухне показывали половину второго ночи. Весь дом спал, погруженный в праведный сон тех, кому завтра не нужно дирижировать парадом идеальной семьи...