Шесть часов вечера. На длинном дубовом столе, отполированном до зеркального блеска, горело множество тонких свечей, и их пламя дрожало, отражаясь в гранях хрустальных бокалов. Шесть часов вечера. На длинном дубовом столе, отполированном до зеркального блеска, горели сорок тонких свечей, и их пламя дрожало, отражаясь в гранях хрустальных бокалов. Сорок. Я мысленно пересчитала их снова, как считают овец перед сном. По одной на человека. Запеченная утка с антоновскими яблоками источала густой, пряно-сладкий аромат, смешиваясь с запахом чеснока и розмарина...

— Пустоцвет! Вот ты кто! — эти слова свекрови ударили Марину, как пощёчина, прямо за праздничным столом, когда все родственники собрались отметить годовщину их с Павлом свадьбы. Тишина, которая повисла после этих слов, была такой плотной, что, казалось, её можно было потрогать руками. Марина застыла с бокалом в руке, не донеся его до губ. Она смотрела на Тамару Ивановну, свою свекровь, и не могла поверить, что та произнесла это вслух. При всех. При золовке Наташе, которая уже доставала телефон, чтобы записать скандал...