- Мама, ты что, какое замужество? - Михаил стоял посреди ее кухни, как столб, вросший в линолеум. - Какой еще Виктор? - Не смей так разговаривать со мной! - Клавдия Петровна выпрямилась у плиты, где помешивала солянку. - Я, между прочим, имею право на личную жизнь! - На что? - Андрей, младший сын, сидел за столом, вращая солонку, словно песочные часы, отмеряющие последние минуты семейного благополучия. - Мам, тебе шестьдесят лет. - И что? Она обернулась к ним, и в этот момент была похожа на разъяренную курицу-наседку, защищающую свое гнездо...

День, когда мир Виктории треснул по швам, начался с запаха дешёвого парфюма и плюшевого сердца. Она как раз заканчивала протирать пыль в гостиной, когда в замке повернулся ключ. Эдик, её муж, влетел в квартиру как майский вихрь — шумный, румяный и с дурацкой улыбкой на лице. В руках он держал нечто алое и непотребное. — Викуся, встречай! — провозгласил он с порога, протягивая ей плюшевое сердце размером с приличную подушку. Посередине кривоватыми золотыми буквами было вышито: «Моему Тигрёнку». Виктория замерла со шваброй в руках...