Жила в деревне Липовке одна старуха — Аграфена. Люди её звали по-простому: бабка Графена. Сколько ей лет было, никто толком не знал. Одни говорили — девяносто, другие клялись, что ей уж давно за сотню. Но как бы ни было, старуха всё ещё ходила бодро, руки у неё не дрожали, а глаза — светлые, прищуренные — глядели так, будто насквозь человека видели. Изба её стояла на краю деревни, почти у самой опушки сосняка. Забор вокруг — кривой, покосившийся, кое-где доски держались на одном гвозде. Но калитка всегда была распахнута настежь: заходи кто хочешь...

Я пробуждаюсь тогда, когда небо над тёмными силуэтами сопок только-только начинает тлеть первым, робким светом. В избе ещё царит полумрак, и воздух густо пахнет дымом и сушёными травами, что висят под потолком душистыми пучками. Из угла доносится негромкое ворчанье моего пса. Здоровенный пёс, с шерстью цвета старого золота и носом, испещрённым шрамами былых схваток. Он всегда первым чувствует, что настала пора подниматься. Тянется лапами, фыркает, подвывает низко и нетерпеливо, торопя меня. Я потягиваюсь, поднимаясь с тёплой лежанки, и сонная одурь тут же отпускает моё тело...