Вовка сидел, прижавшись спиной к стене школы, и тихо плакал, размазывая по щекам солёные слёзы.  -Ну чего он ко мне привязался? Я живу, никого не трогаю. Что плохого я ему сделал? Каких только прозвище злой Генка ему не придумал. Жиртрест. Толстый. Обжора. Пухлый. Одному Генке Вовка, наверное, дал бы отпор, но тот был не один, с ним всегда были два его дружка, а с тремя навряд ли мальчик справится. А у Вовки друзей нет и ему некому помочь. Папу он никогда не знал. Мама воспитывала его одна, ей помогала её сестра, больше родни у них не было, они обе были детдомовские...

– Дай мне пройти! – сказал Ангел большому чёрному коту, преградившему путь во двор. Чуня настороженно замер у калитки. Чужаков он не любил, поступал с ними недружелюбно. На требование пришельца кот ответил недоверчивым взглядом и не сдвинулся с места. Его выцветшие глаза много чего видели в этой жизни, но быть свидетелями крылатого чуда не приходилось. Страха не было, однако предъявить права на родной дом полагалось. Спина Чуни выгнулась, припорошенная снегом шерсть встала торчком, а грозное урчание предупредило, что проход закрыт...