Вот и закончился цветастый Великий праздник долгожданный. От Рождества к Луне серпастой Плывут с вертепа клочья ваты. А ночь темна над синей крышей, над опрокинутою чашкой. За яблоню, глянь, зацепился Каракулем снежок барашка. Качается игрушка детства, Плоть с горных пастбищ Вифлеема. Свети над миром, колыбелька. Живи в саду, дитя метели. Ещё теплы в холсте старинном От трёх даров и трёх начинок Спят пироги на кухне, дышат Начатком жизни, пуповиной...

Тихо застонав, он приоткрыл левый глаз, пытаясь понять, где находится. Заплывший второй глаз открываться отказался напрочь, поэтому пришлось обходиться без его помощи. Голова гудела, словно огромный медный таз, а спина ныла, как будто по ней от души прошлись плеткой. Громко закряхтев, он кое-как принял сидячее положение, стараясь вспомнить что произошло накануне — но безуспешно. Похоже, надо выбираться отсюда (а где вообще это «отсюда»?) и ориентироваться уже на ходу. Он потряс головой, поморгал, но темнота не рассеялась...