У этого письма Роберта Рождественского есть небольшая предыстория. В конце восьмидесятых, оказавшись в очередной раз в столице, остановился я по обыкновению в устроившейся наискосок от его дома на Горького гостинице «Центральная» и через какое-то время набрал знакомый номер. Не сомневался: если не в ближайшие полчаса, то в ближайшие день-два мы обязательно встретимся. Лишь бы он был в Москве… Трубку, как нередко случалось, сняла Алла. Алла — это Алла Борисовна Киреева, жена Роберта и авторитетный...

Ничего бы этого не было, если бы Николя не выронил случайно письмо матушки. Она просила беречь и никому не давать, кроме адресата. Но когда князь Антуан поднял и вскрыл, возражать было поздно. И теперь в глазах Антуана навсегда появилось лёгкое презрение. А он, Николя, тоже князь и юнкер императорской гвардии, словно потерял и достоинство, и титул. — Не переживайте, друг мой, — усмехнулся Антуан, — никто не узнает ваш секрет. Даю вам слово. Но Николя почувствовал, что там, где была дружба, родилось презрение, как к низшему...