— Оля! Я ухожу. Ольга замерла с тарелкой в руках, не донеся её до раковины. Вода тихо журчала, наполняя кухонное пространство единственным мирным звуком в оглушающей тишине, повисшей после слов мужа. Она медленно обернулась. Игорь стоял в дверях, уже одетый в выходную куртку, с дорожной сумкой у ног. Не той, с которой они ездили в отпуск, а новой, дорогой, из тёмной кожи. — Куда ты уходишь, Игорь? — её голос прозвучал глухо, словно чужой. — К маме? Вы опять поссорились? Он усмехнулся, но усмешка вышла кривой и злой...

Валентина всегда считала, что её бабушка была женщиной редкой породы. Не то чтобы "сталь и бархат", а скорее "бетон и сарказм". Могла с улыбкой выслушать соседку, которая жаловалась на шум, а потом так тихо и ласково намекнуть, что та сама же бежала извиняться, хотя вообще-то шумела бабушка. — "Главное, Валь, в этой жизни — не дать сесть себе на шею. И шевелить головой, чтобы они не успели закрепиться", — говорила она, отмеряя в стакан кефир "по глазок". И вот теперь, стоя в своей кухне с кружкой...