Баба Груня слушала крики, доносившиеся с кухни. Ругались внучка и правнучка. Внучка ее, сорокалетняя Галина, с дочкой своей, юной длинноногой Машей, пришедшей с гулянки в ночь. Видать, отхлестала Галина Машку полотенцем. Маша ревела, оправдывалась, кричала в ответ, Галина надрывалась в обвинениях. Время ли ругаться? Ночь на дворе. Да и с высоты прожитых лет бабе Груне ссоры и ругани казались лишними, ни к чему не приводящими, ненужными и пугающими. Она думала о вечном, о своих ошибках, и уж давно причислила все крики и скандалы к грехам...

Я помню тот день, когда впервые встретила его маму. Саша тогда сказал: — Не волнуйся, мама добрая, просто немного строгая. Строгая — это было мягко сказано. Она открыла дверь, посмотрела на меня с головы до ног и, прежде чем поздороваться, спросила: — А ты откуда? Я улыбнулась, стараясь не обидеться. — Из Еревана. — ответила я. Она кивнула — коротко, как будто отметила галочкой пункт в анкете. — Ага. Ясно. Проходи. Уже тогда я поняла: ничего «ясного» там не было. В её взгляде читалось недоверие, настороженность...