— Сволочь! Сволочь такая! — голос Веры разрывал тишину кухни пополам. Кружка с недопитым кофе полетела в стену. Осколки фарфора рассыпались по линолеуму, как белые слезы. А она стояла посреди этого хаоса — сорокапятилетняя женщина в застиранном халате, с растрепанными волосами и глазами, полными такой ярости, что воздух вокруг, казалось, потрескивает. — Двадцать три года! — кричала она в пустоту. — Двадцать три года я терпела тебя! Соседи за стеной постучали — мол, потише там. Но Вера только громче завопила: — А теперь — молчать? Теперь — стерпеть? На кухонном столе лежала распечатка из банка...

Вера шла быстро но аккуратно экономя остатки сил. Осень держалась тёплая, но под еловыми кронами сырость стояла плотная, вяжущая. Хвоя пружинила, мокрые шишки перекатывались под подошвой. Впереди торопилась жена егеря — сбивчиво говорила, оборачивалась через раз, будто боялась потерять Веру из виду. — Вот-вот, там он, — выдохнула она и махнула рукавом в сторону просвета. — Плохо стало. Половину лица как потянуло. Он говорит — а звук в кашу. Я сперва «инфаркт» подумала. Мы с сынком чего могли — растёрли, валерьянку дали...