Холод в Угледаре был особым, пропитанным угольной пылью и отчаянием. Он въедался в стены, в души и в самое сердце. Анна Кузнецова, выйдя на крыльцо за остывшим молоком, ахнула: у порога, на жестком комье снега, сидела девочка. Годовалая, не больше. Завернута в грязный ватный конверт, а из-под платка на нее смотрели огромные, словно недетские, серые глаза, полные молчаливой покорности судьбе. Холод в Угледаре был особым, пропитанным угольной пылью и выхлопами грузовиков. Он въедался в стены бараков, в промороженные насквозь шпалы и в самые души людей...

Слух в поселке Рыбный был главным средством коммуникации, быстрее любого телеграфа. Новость о том, что «проклятая» молчальница носит ребенка угрюмого инвалида Чернова, облетела все избы за день. И реакция была единодушной — от недоумения до откровенного злорадства. Все ждали, что родится несчастный. Все, кроме двух человек, в чьем молчаливом союзе вопреки всему зародилась хрупкая, но прочная надежда. Глава 1 Поселок узнал. Новость, как грязный паводок, просочилась во все щели. Несмотря на весеннее солнце, на улицах Рыбного снова повеяло холодом отчуждения и злорадства...