Конечно, я могла бы промолчать. Сыграть наивную дочку, радующуюся каждому жесту внимания. Сделать вид, что я тронута до глубины души, когда мама неожиданно появляется на пороге с компотом в банке и говорит: «Для тебя, звёздочка моя». Могла бы. Но не смогла. Потому что я не ребёнок, который верит в добрые сказки. Я взрослая женщина, знающая, что у каждого подарка бывает скрытый счёт. Я слишком хорошо знаю, как пахнет фальшь. Это нечто приторное, будто сироп, испорченный временем, — его кто-то разлил по скатерти, а потом пытался вытереть, но только размазал, оставив после себя пятно и липкость...

Мама всегда говорила, что я у нее одна-единственная. Золотце. Ненаглядная. Ребенок, которого ждали и выносили с трудом. И я верила. Тридцать восемь лет верила каждому слову. А потом она лежала в больничной палате, желтая от болезни, с трубочками в носу, и шептала мне такое, что переворачивало всю мою жизнь с ног на голову. Но обо всем по порядку. Диагноз прозвучал как приговор. Тяжелое заболевание поджелудочной железы, запущенная форма. Доктор говорил что-то про прогнозы, про курс лечения, про шансы, но я слышала только одно: времени осталось мало...