Забившись в угол, она рычала, словно зверь. Пьяные караульные подбадривали друг друга: «Да она не баба, а черт в юбке, людоедка». Узница шипела и кусалась, свет факелов слепил ее, ведь она проводила свои дни в кромешной темноте. Такой был приказ императрицы. Лишенной дворянского звания и даже права называться женщиной Дарье Николаевне Салтыковой находиться в подземной тюрьме без света и человеческого общения. Свет дозволялся только во время приема пищи, а говорить можно было только с начальником караула, да женщиной-монахиней, что иногда приходила к людоедке...

Мельничиха Елизавета Гавриловна прогневалась на Порфирия: лодырь этот прозевал время, когда надо было поменять зазор между верхним и нижним жерновами. Купчихе Матрёне Карповне, Лизонькиной приятельнице, для пышных пирогов требовалась крупчатка (мука мелкого помола), а из-за Порфишкиного ротозейства мука вышла крупного помола, и Матрёна Карповна осталась сильно недовольною: забрать мешки с мукою отказалась, – велела работнику Власу отвезти их обратно на мельницу. А Елизавета Гавриловна распорядилась: за работу в этом месяце Порфирию не платить...