Дождь стучал по подоконнику, словно пытался выбить ритм её смятённого сердца. Лена прижалась лбом к холодному стеклу, наблюдая, как капли сливаются в причудливые узоры. Так же, как сливались их с Марком разговоры - в нечто красивое, но почти бессмысленное. “Ты сегодня особенно прекрасна”, - сказал он вечером, поправляя прядь её влажных от дождя волос. А она фыркнула: - “Спасибо, я два часа в пробке простояла, красота требует жертв”. Ну, почему? Почему вместо “Я скучала” она бросает колкости? Вместо “Останься” - “Не забудь выключить свет”...

Когда Кирилл снял с гвоздя пустую рамку — стекло треснуло ещё в ноябре, — он не сразу понял, что останется на стене светлое пятно, форма чуть неровная, как облако. Пятно и было началом. Или концом. Он уже перестал различать. На душе было тяжело. Утром в «ЛЕНТЕ» было тихо: компрессор не включался, а сосед с третьего этажа с утра резал кафель — звук, как если бы кто-то счищал со сковороды подгоревшее. На столе лежал блокнот с жирным пятном от супа, карандаш сломался пополам — Кирилл подумал, что это к добру, хотя откуда бы добру взяться...