Уже в первых строках «Господина из Сан-Франциско» (1915) видна (я выделю нежирным шрифтом) авторская отстранённость от расчётливой вседозволенности своего персонажа: «Господин из Сан-Франциско — имени его ни в Неаполе, ни на Капри никто не запомнил — ехал в Старый Свет на целых два года, с женой и дочерью, единственно ради развлечения. Он был твердо уверен, что имеет полное право на отдых, на удовольствия, на путешествие во всех отношениях отличное. Для такой уверенности у него был тот довод, что,...

Некий господин из Сан-Франциско, имя которого даже никто не запомнил, ехал в Старый Свет на целых два года, чтобы немного развлечься. Ехал он не один, а вместе со своей семьей: женой и дочерью. Господин был очень богат, так как он много и долго работал, и вот теперь мог разбогатеть. Но до этого богатства жизнь его состояла лишь только из работы, главный герой даже порой сутками не выходил из своего кабинета и даже спать не ложился. Вот и с семьей он никогда не проводил время вместе, так как он постоянно работал...