Зал гудел, как растревоженный улей. Сотни свечей в массивных люстрах из потемневшей бронзы отражались в бокалах, в бриллиантах на шеях и в холодных, зорко следящих друг за другом глазах. Марина Андреевна стояла во главе огромного дубового стола. Ей сегодня исполнялось восемьдесят. Юбилей. Позади нее, на стене, висело то, что заставило гул в зале стать натянутым, как струна. Огромный, от пола до потолка, свиток пергамента. Семейное древо Орловых, ведущее свой род от купцов-старообрядцев. Почти все имена на нем были перечеркнуты жирной, кровавой линией...

— Ну надо же, догадалась взять тапочки, — голос Клавдии Захаровны, свекрови, сочился едким медом. — А я уж думала, так и будешь стучать по нашему паркету своими городскими каблучками. Она стояла в дверях гостевой спальни, скрестив руки на груди в позе, не предвещавшей ничего хорошего. Ее взгляд, острый, как игла, методично сканировал содержимое моего открытого чемодана. Всеволод, мой муж, этого даже не заметил. Он уже переодевался, с мальчишеским восторгом рассказывая отцу, Аркадию Степановичу, про какой-то новый проект на работе...