Если бы мне кто-нибудь сказал лет десять назад, что однажды я буду стоять босиком в тишине у собственной двери, прислушиваясь к звукам на лестничной клетке и пряча ключи от свекрови, — я бы покрутила пальцем у виска. Я тогда верила, что семья — это святое, что «мама мужа» звучит почти как «вторая мама», только с чуть более прохладной интонацией. А теперь... Теперь я стояла в халате с выцветшими розами и оторванной пуговицей, судорожно сжимая в руке ключ, будто это граната, которую нельзя уронить...