«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом...

Лена всегда думала, что в их семье всё решается если не по любви, то уж точно — по справедливости. Мама с папой были люди простые, трудяги: на двух работах, без выходных строили и городскую квартиру, и дачу в посёлке. Никита, младший брат, был вечно самостоятельным: вечно спешил жить своей жизнью, реже появлялся у родителей, но Лену это не обижало — она сама, бывало, уезжала надолго, возвращалась только к осени, когда урожай, когда на даче пахнет печёными яблоками, а папа рассказывает, сколько ведер картошки выкопал...