Когда я открыла дверь и увидела на пороге Людмилу Аркадьевну — мою свекровь, бывшую медсестру и по совместительству командующего по части моральных вторжений, — мне в лицо сразу ударил холодок, словно я не дверь в квартиру открыла, а крышку саркофага. На ней было пальто с мехом, с которым она, кажется, ещё Брежнева хоронила, сумка — квадратная, как её моральный кодекс, и губы, сжатые так плотно, что ими можно было бы раскусить грецкий орех. Почему-то в этот момент в памяти всплыл школьный поход в музей пыток...

– Прямо вот так? – голос Кати дрогнул, хотя она изо всех сил старалась казаться спокойной. Катя стояла в дверях своего нового дома. Напротив неё, на крыльце, переминались с ноги на ногу сестра мужа Света и её муж Гриша. За их спинами маячила их дочка-подросток Соня, уткнувшаяся в телефон, с наушниками в ушах. У ног родственников громоздились два огромных чемодана и несколько пакетов, набитых вещами. Будто они не в гости приехали, а переезжают насовсем. – Ну да, а что тянуть? – Света улыбнулась, но в её улыбке было что-то чересчур напористое...