— Алина должна продать свою квартирку и вложиться в общее семейное жильё, иначе грош цена ее любви, — отчеканила Тамара Павловна, глядя на сына поверх оправы очков. — Что за инфантилизм, жить порознь? Вы же не студенты-первокурсники, чтобы встречаться по выходным на нейтральной территории. — Мам, мы так решили, это удобно, — отмахнулся Дмитрий, пытаясь сосредоточиться на остывающем в тарелке борще. — А вот Валентина тоже все просила сына пожить с ней, помочь, — голос Тамары Павловны предательски дрогнул, переходя в трагический шепот...

— Ну что, сынок, допрыгался? — голос Тамары Павловны звенел в тишине маленькой кухни, проникая под кожу, как мелкая стеклянная крошка. Она размешивала сахар в чае с таким ожесточенным видом, будто это были не кристаллы сахара, а остатки репутации ее сына. — Говорила я тебе, она вертихвостка, эгоистка. Только о себе думает. Теперь сидишь тут со мной, в родительской квартире, ни жены, ни денег. Зато с кредитом. Доволен? Дмитрий молча смотрел в тарелку с остывшими, склеившимися макаронами. Он не отвечал...