Она вышла из строя в голубом пальто. Вся зона притихла. Даже не потому, что начальник лагеря в этот момент осматривал бригаду — у него каждый день был смотр. А потому что среди серых, вонючих телогреек вдруг появилась женщина. Настоящая. С укладкой. С осанкой. С лицом, на котором не было ни страха, ни жалости. — Кто такая? — спросил он у конвоира. — Окуневская. Актрисулька из Москвы. Актрисулька. Он ещё не знал, что перед ним женщина, которая даст ему пощёчину при всех. А он... не посмеет даже посадить её в карцер...

— Вадька, ну когда все это закончится? — послышался недовольный голос Вероники. Она стояла возле полуоткрытой двери балкона и смотрела на прогнившую оконную раму. — Ты хоть видишь, что эта рухлядь скоро начнет сыпаться? Точнее, уже сыплется. А ты когда обещал починить? Опять всю зиму будет продувать? Вадим насупился: — У нас не так холодно, как ты говоришь. Ты слишком много потратила на первой же неделе, хоть я тебя и просил так не делать. Так что денег нет, придется держаться, как говорил кое-кто...