— Мам? Пап? Вы чего кричите? В дверях появилась Маша. Стояла в пижаме, терла глаза. Ирина кинулась к дочери. — Все хорошо, солнышко. Иди, я сейчас завтрак принесу. — А баба Лида чего плачет? Все повернулись к Лидии Сергеевне. Та и правда плакала, тихо, размазывая слезы по щекам. — Баба Лида... расстроилась, — осторожно сказал Андрей. — Но все будет хорошо. — Из-за меня? — Маша нахмурилась. — Я что-то не так сделала? — Нет! — хором ответили взрослые. — Нет, деточка, — всхлипнула Лидия Сергеевна. — Ты тут ни при чем...

Мне пересказывают «гениальную» идею, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь так, как улыбаются люди, когда вежливо слушают человека, уверенного, что открыл вечный двигатель. Улыбка стеклянная, в глазах — ни капли восторга. — Мамина мысль такая, — осторожно произносит Кирилл, глядя не на меня, а в окно, где февраль делает вид, что он март. — Мы продаём твою добрачную квартиру, и… — Стоп, — говорю я, ставлю кружку на стол так, что ложечка звякает, как маленький колокол. — Уже нравится. Продолжай, я готова восхищаться...