Елена проснулась от прикосновения маленькой ладошки к щеке. Восьмилетняя Маша стояла у кровати в пижаме с единорогами, растрепанная после сна. — Мам, а почему папа плачет? Елена села в постели, протирая глаза. Рядом пустота — Сергей опять засиделся в кабинете. — Что ты говоришь, солнышко? Тебе приснилось? — Нет, я воды попить ходила. А папа в кабинете сидит и плачет. Тихо так. Я в щелочку видела. Плачет? Сергей? За пятнадцать лет брака Елена видела слезы мужа дважды — когда хоронили его отца и когда родилась Маша...

— Алина? Не может быть! Я уж думала, ты номер сменила и пропала навсегда. Голос Ленки в трубке сочился приторным медом, в котором отчаянно барахталась ядовитая оса. Десять лет. Десять лет я не слышала этого голоса, но тело среагировало раньше, чем мозг — по спине пробежал неприятный холодок. — Не пропала, как видишь. Здравствуй, Лена. Я смотрела на свое отражение в панорамном окне от пола до потолка. За моей спиной ночной город был россыпью бриллиантов на черном бархате, а передо мной стояла женщина в тяжелом шелковом халате, которую я сама все еще с трудом узнавала...