Брошенные где-то на полу Тесные, если честно, туфли Я так скучала по его теплу Что глаза мои почти потухли Собранные волосы в пучок Стерта с губ яркая помада Он струн души коснулся как смычок И на ней играет серенаду Можно плакать и смеяться как ребенок Он со мной, значит меня никто не тронет Без защитных стекол и прозрачных пленок Свое сердце я храню в его ладонях От его голоса у меня мурашки по телу И цветы лотоса распустились там, где болело Черная полоса стала ослепительно белой И таким голосом...

Начало тут Жизнь в особняке Давыдовых была для Маши каким-то сном. Роскошь, которая окружала ее, казалась чужой, нереальной. Она просыпалась в огромной мягкой постели и первым делом хваталась за тряпку, чтобы вытереть пыль, или спешила помочь горничной собрать белье, чем вызывала у слуг полное недоумение и легкую панику. — Мария Алексеевна, что Вы?! Пожалуйста, не надо! – умоляла горничная Катя, пытаясь выхватить из рук Маши вазу для цветов, — Вы же барышня теперь! Отдохните, позавтракайте! Маргарита Николаевна будет недовольна...