Отец Никанор осматривал распечатку: — Это дореформенная икона. — Что это значит? — Старообрядческая. — У Церкви с ними конфликт? — Почему ты так говоришь? — Ева зачеркнула икону, хотя призналась мне, что верующая. — Она солгала. Зачеркнуть икону — это богохульство, какой бы веры Ева ни была. — Я тоже так думаю, отец Никанор. Мне кажется, она ведьма. — Давно ли ты исповедовался? — Извините, я крещёный, но не церковный человек. — Тогда просто поболтаем? Мы вышли во двор церкви, и священнослужитель пригласил меня сесть на скамейку...

— Подожди, что? — Даша резко обернулась, чуть не выронив хлебницу.Дима стоял за её спиной, уткнувшись в телефон, будто ничего важного сейчас не происходило.— Я говорю, я Тёму сам сегодня в школу отведу, — повторил он. — А тебе лучше дома остаться. У Никиты ветрянка. Она не сразу поняла. Хлебница в руках задрожала, но она продолжала мазать масло на ломтики — автоматически, будто это могло вернуть утро в привычное русло. — Ветрянка? — переспросила и посмотрела прямо. — И ты хочешь, чтобы я осталась? — Ну а кто? Мне сегодня никак, у меня планёрка с утра...