"Ты серьёзно сейчас?!" - крикнула я, хотя голос вышел почти шёпотом, как будто сдерживала в нём всю кухню, всю посуду, все аккуратные ножи на магнитной рейке. "Ты серьёзно думаешь, что счастье измеряется двуспальными простынями и видом на набережную?" Он не ответил сразу, только потянулся к серебристой кофемашине, что беззвучно урчала, как гладко выбритый кот. В окне отражалась его голова, чёткая, крепкая, как монета царского чекана. Он любил молчание, превращая его в способ властвовать над любой беседой...

Когда в дверь постучали в третий раз, Анастасия поняла: это конец. Не просьба, не случайность — судьба. Та, что приходит без спроса, как фашисты в родную станицу. Рука сама потянулась к топору за печью. "Если не она — то я", — мелькнуло в голове. Но за дверью раздался не грубый окрик, а сдавленный стон. И тогда она узнала этот голос. Тот, что когда-то шептал ей о любви под кубанскими звездами. Теперь в нем была только смерть. Кубань, лето 1942 года. Солнце, щедрое и неумолимое, заливало светом станицу...