Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...

Екатерина стояла у окна своей кухни, медленно мешая ложкой остывший кофе. Мешала уже, наверное, минут десять, хотя сама чашка давно превратилась в бурый ил с запахом вчерашнего вечера. За окном был март — противный, серый, с кашей из снега и песка. Город выглядел как старый, облезлый кот, который уже ни на что не надеется. Максим, её муж, в этот момент рылся в шкафу у входа. Суетился, сопел, звякал ключами. — Ты куда? — спросила она, даже не оборачиваясь. — На встречу, — отозвался он слишком быстро, чтобы это было правдой...