— Вы серьёзно хотите, чтобы я вдохновляла девочек умирать красиво? — спросила Лидия Орлова, снимая перчатку из тончайшего шёлка и садясь на солдатский ящик вместо кресла с бархатной спинкой. — Тогда подайте мне хотя бы помаду. И — указку. Я буду рисовать смерть в профиль. С лёгким наклоном головы. Ещё вчера она блистала на афише, а сегодня — сапоги, плац и девчонки, у которых вместо ресниц — пепел. Но самое страшное было не это. Самое страшное — война началась в тот момент, когда она впервые сказала себе: «Теперь я не играю»...

1946 год. Послевоенная деревня пахнет пылью и яблоками. Алексей Кузнецов, поседевший в двадцать пять, приехал в Заречье, чтобы забыть войну. Но война не забыла его. И в доме, где он поселился, уже жил другой призрак — муж Марии, которого все считали погибшим... Деревня Заречье встретила Алексея Кузнецова пылью и тишиной. Пыль июльская, густая, въедливая, поднималась из-под колес полуразвалившегося грузовика и оседала на его потертом кителе, на котомке, на волосах – седых, как пепел. Ему было двадцать пять, а седина покрывала виски и затылок сплошной, мертвенной проседью...