Когда Иван запустил курицу в темное окошко избы, он ожидал услышать проклятия. Вместо этого раздался тихий, хриплый стон – словно раненый зверь застонал в капкане. И тогда Борис увидел ее глаза. Желтые. Горящие. И понял: они только что разбудили нечто страшное. Лето 1935-го в Куроплино стояло знойное, пыльное. Воздух над полями колыхался маревом, а запах нагретой солнцем смолы, навоза и спелой ржи висел плотной пеленой. По переулку, утопая в рыжей пыли по щиколотку, шли двое: Иван, сын председателя...

— Иван! — орала Людмила из кухни. — Собака опять весь подъезд перебудила! Иван Петрович вздыхал, откладывал газету. Кукла сидела рядом, виновато поджав хвост. Понимала ведь — нашкодила. А что делать? Собака как собака. Лает, когда чужие к двери подходят. Скулит, когда одна остаётся. Воет иногда. Ну не может же она молчать как рыба! — Пап, — вмешивалась дочка Алина, — может, курсы какие пройти? Дрессировку? — Вот еще, тратиться! — отмахивалась Людмила. — Дворняжка и есть дворняжка. Породы нет — воспитания не будет...