на груди твоей маленький крестик, словно воздух тебя вдыхаю, наконец то, ты рядом, мы вместе, и душой я теперь отдыхаю, я смакую тебя, как вино, я тобою теперь заболею, пропадаю, а мне всё равно, я уже...

Икона в её руках была тёплой. Как живая. Как будто сама Богородица шептала ей сквозь копоть веков: «Держись, Зина. Держись…» Но за окном уже скрипели тормоза, и сердце, изношенное годами и горем, заколотилось так, словно рвалось наружу. Сейчас войдут. Сейчас начнется кошмар. А у неё под одеждой — ключ. И в сундуке — грех, за который могут убить. Душный августовский зной прилип к стенам избы, словно смола. Пыль, поднятая проехавшей по улице подводой, медленно оседала на подоконник, где в жестяной банке увядали полевые цветы...